Конечно, я могла и отказаться, но что не сделаешь ради своих детей. Имелись в виду собачьи дети, и пусть некоторым это и покажется забавным, но собачьи дети у меня на одной ступеньке с человеческими. Кому надо – поймет правильно.
Дело было так. Какое-то время назад у одной из моих собак, бультерьера Баси, были щенки. Все они благополучно нашли себе хозяев, когда подросли и пришло время выбираться из отчего дома и оставить в покое наконец свою многострадальную мать.
Мало кто себе представляет, какая это лотерея – новые владельцы щенят, два-три месяца обитавших в моем доме и уже основательно успевших влезть в душу всех двуногих его обитателей. У моих домочадцев живо образовались свои любимчики, и каждый из них втайне мечтал, что вдруг на кого-то не найдется покупателей и собачье население у нас увеличится еще на одну песью морду. Но Бог миловал! И хотя и с глубоко запрятанным сожалением я все-таки отдала последнюю девку в семью, поначалу показавшуюся мне довольно оригинальной. Они приехали вместе, муж и жена. Жена мне понравилась сразу же. Не очень высокая блондинка с обаятельным лицом, ясноглазая и очень спокойная. Когда я увидела, как нежно и трепетно она взяла на руки маленькую белую кроху, у меня отлегло от сердца: наш человек. Ее муж понравился меньше. Внешне вроде бы и ничего, но суетливый какой-то. Собаки не доверяют неуравновешенным людям, и я солидарна с собаками. Но, обернувшись на спокойную и доброжелательную улыбку его жены, я поняла – ей я не смогу отказать. И Дитта, так звали выбранного ими щенка, уехала на постоянное место жительства.
Жизнь шла своим чередом, принося решаемые и нерешаемые проблемы. Как-то неожиданно и в трудных вопросах находились выходы, плохие или хорошие – показывало время. Владельцы последней пятерки бультерьерских детенышей периодически теребили меня звонками, вопросами. С кем-то встречалась, а вот хозяева Дитты пропали из поля зрения. Но наконец проявились и они. Доложились по полной программе, и вроде все было хорошо, собакой довольны, общий язык с ней находят, но в голосе Людмилы, той, так понравившейся мне в первую встречу женщины, звучала еле заметная неуверенность. А может, мне показалось? Не в моих обычаях откладывать сомнения в долгий ящик, и я напрямик спросила:
– Люда! Может, все-таки что-то не так? Говорите, не стесняйтесь!
– Ой, правда, можно? Вы не обидитесь? – торопливо заговорила она, явно обрадованная разрешением.
– Чего в себе таить? – засмеялась я. – Легче становится, по собственному опыту знаю.
– Понимаете, Дитта – совсем не злобная собака… Ну, характер у нее не как у бультерьера! Я сама рада, а вот муж разочарован!
– А что, он ждал, что она с младых когтей будет участвовать в боях и побеждать? – в шутку спросила я, потому что еще заранее мы договорились, что ни о какой травле и собачьих боях я от них не услышу.
– Нет! Что вы? – испуганно произнесла Люда. – Какие бои?! Нет! Но она даже просто так за себя постоять не может!
Это было так удивительно для меня, что я тут же предложила встретиться, и только после наблюдения за поведением собаки попробовать найти объяснение ее «странному для бойцовой собаки» поведению.
Но выкроить время для встречи удалось только через неделю. Все это время я варилась в собственном соку, перебирая в уме возможные варианты объяснений. И хотя работа ума шла параллельно обычной текучке, мне было почему-то тревожно. Сама не знаю почему. Точку, почти как всегда, поставил муж, сказав, что, в конце концов, никто не мешает мне забрать собаку обратно, а больше и думать пока не о чем. После столь категоричного заключения я сама себе удивилась: действительно, надо подождать встречи, а уж потом накручивать всем, и себе в том числе, нервы. И мы всем табором отправились на дачу. Территориально наша летняя «резиденция» была сравнительно недалеко от дома владельцев Дитты, поэтому в ближайшие выходные дни они и заявились к нам в гости, захватив с собой, разумеется, и собаку.
На удивление, погода была преотличной. Частенько все бывает наоборот, капризы погоды вносят изменения в запланированные встречи, все приходится менять на скорую руку, и что обидно – жаловаться некому. В этот раз мы особенно зависели от погоды, потому что предстояло как следует посмотреть Дитту, и уж точно, осмотр лучше проводить на улице. К счастью, светило солнце, было жарко, но в небольшом лесочке еще гостила утренняя прохлада, так что спрятаться от солнца было где. Настроение, несмотря на ожидание неожиданностей, тоже было преотличным. Чтобы долго не объяснять путаные подъезды к нашему дому, я отправилась встречать долгожданных гостей к озеру: уж его, как единственную достопримечательность нашей округи, не заметить трудно. Там я их и увидела. На заросшем камышами берегу, живописно вписываясь в пейзаж, притулился «Запорожец», около которого стояла знакомая мне пара. Дверцы машины были закрыты, но через стекла было видна собачья морда очень характерных для породы линий. Подходя к ним, я не удержалась и спросила:
– А где же ребенок? Почему в машине?
– А она не хочет выходить.
– Как это?!
От изумления я на секунду застыла, но все-таки медленно открыла дверь… То, что я увидела на заднем сиденье машины, при всем желании нельзя было назвать собакой. Чем угодно! Например, супероткормленным поросенком, но только не собакой. Как хозяевам удалось этого добиться, до сих пор не пойму!
– Похоже, хотеть-то она хочет, но не может, – в раздумье произнесла я, прикидывая на главок размеры несчастной псины, которая то ли от радости, то ли от ожирения, то ли от всего вместе что есть сил пыхтела и пыталась еще вилять хвостом. Зрелище было весьма комичным, но мне больше хотелось плакать: неужели это мой ребенок?!
– Однако вы постарались, – только и нашлась что сказать я, – интересно, долго ли вы к этому шли? «Это» на собаку едва похоже, что уж тут говорить о бультерьере!
Я изо всех сил старалась, чтобы мое раздражение не очень заметно выплескивалось наружу. В конце концов, и моя вина в этом есть. Надо было не полениться и приехать к ним еще раньше, кто знает, может, и не было бы тогда такого чудовищного результата. В уме я прикидывала, что надо сделать, а главное – как, чтобы возможно скорее привести в норму несчастное существо, эту пародию на собаку. Главное, смогут ли сами хозяева не отступить от назначенного курса экстренного похудания? Искоса и критически глядя на них, я сама же и отвечала: «Нет!»
Делать было нечего, гостей надо было принимать, а уж толстые они или нет – это дело десятое, и я пригласила всю компанию к дому. По дороге, успевая отвечать на обычные вопросы о здоровье, погоде, детях, я еще успевала думать о реакции моего мужа на Дитту, замыкавшую наше шествие и дышавшую так, будто до смерти ей осталось в лучшем случае два дня. Ведь во времена детства она была его любимицей. А он был на удивление краток. Только и сказал:
– Понятно!
Оставалось гадать, что ему понятно и почему, но расшевелить его ораторские способности я не решалась, зная его характер. Наши гости, почувствовав немое осуждение, немного растерялись, их смущение возросло еще больше, когда навстречу нам из-за дома вылетела Бастинда. Баську всегда отличали очень спортивные формы, не лишенные некоторой доли атлетизма, впрочем, как и положено иметь бультерьеру. Увидев Дитту, наша собака замерла на месте, что и позволило Людмиле и ее супругу как следует рассмотреть, каким должен быть бультерьер на самом деле. Похоже, зрелище и сравнение впечатляли, потому что на несколько минут повисло в воздухе молчание, «оживляемое» только храпящим дыханием молодой бультерьерши. Баська, как радушная хозяйка, обнюхав сначала своего так удручающе располневшего детеныша, переключилась на владельцев. Они, смеясь, уворачивались от темпераментных собачьих ласк, искоса поглядывая на свою собаку, а она только сильнее пыхтела, не решаясь принять участие в головоломных трюках своей мамаши. Благодаря Бастинде удалось избежать неприятного для всех критического анализа, и так, без слов, было все ясно. Я и сама не заметила, в какой момент отличное утреннее настроение снова воцарилось во мне. В самом деле, ничего по-настоящему смертельного не произошло, ну, толстая собака, ну, еле двигается, но ведь живая! И не все потеряно, еще можно работать и все нормализовать. Ветеринарный врач во мне был спокоен, пожалуй, даже ироничен – не часто увидишь подобное смешение стилей! А вот кинолог и заводчик – те бунтовали. Ну, сами посудите, сколько было потрачено сил, времени на щенков, и как результат – такой «подарок»! Дитка, не подозревая о бушевавших вокруг нее немых эмоциях, не обращая внимания на пристальные, оценивающие взгляды, пыталась залезть на низкое кресло. Любая собака влетела бы на него одним махом, но здесь был целый спектакль из нескольких действий. Сначала она посидела перед ним, вероятно, оценивая, по силам ли ей эта задача, потом поставила на сиденье одну лапу и на минуту замерла, выравнивая дыхание. Дальше последовала вторая лапа и еще одна пауза, длившаяся несколько дольше первой. Я ее очень хорошо понимала! Конечно, надо набраться сил, ведь подтягивать наверх одну за другой задние конечности – это подвиг! В конце концов с превеликими трудностями подъем на кресло был осилен. Еще несколько минут ушло, чтобы покрутиться по креслу в поисках удобной позы. Мой взгляд профессионально отмечал, что мускулатура начала терять эластичность и подвижность, а нетренированные суставы еще чуть-чуть и заскрипят, как при подагре. И это всего-навсего годовалый щенок!
Я не торопилась прерывать затянувшееся молчание. Пусть сами владельцы делают выводы, если способны. Первой заговорила Людмила:
– Теперь я, кажется, понимаю, в чем дело! – и она повернулась к мужу: – А ты?
– Да. Но как это могло случиться, ведь мы все делали по вашей инструкции, – он явно не очень хотел брать вину на себя. Я поняла, что пора вмешаться. Я не большой любитель присутствовать при семейных ссорах, тут же она явно назревала.
– Скажите, а кто из вас гуляет с собакой? – невинно спросила я, предположив, что обязанности разделены и что кормление собаки – вотчина супруги, а вот прогулки – мужская обязанность. Не ошиблась! Глава семейства стал чуть менее уверенным и, переведя взгляд на меня, спросил:
– А при чем здесь прогулки?
– Просто любые щенки должны много двигаться, а бультерьеры – особенно! – Я немного лукавила, буль ничем вообще-то не отличается от других собак, по крайней мере, физиологически, но прогулок действительно требуется много и по другой причине: собаки эмоциональные и, засиживаясь в доме, они начинают искать себе занятия от скуки, порой выбор развлечений наносит некоторый урон хозяйской обуви, да мало ли что придет в голову скучающему щенку! Я не стала уточнять, сколько времени отводилось на прогулки Дитты, потому как сама уже догадывалась, что недостаточно. Предмет нашего разговора тем временем уютно похрапывал на кресле, и никакие силы не могли его оттуда вытащить, даже Баська – своими настойчивыми приглашениями поиграть в мячик. Она в последний раз приглашающе тявкнула и ускакала с веранды в поисках более покладистого компаньона.
За чаем наши собачьи разговоры продолжились. Но, выслушав мои рекомендации, Людмила категорически отказалась их выполнять. Ее супруг был настроен еще более скептически. Я уже совсем было отчаялась, но совершенно неожиданно помощь пришла со стороны моего собственного мужа.
– Оставьте недели на две вашу собаку здесь, потом заберете. И поводов для споров больше не будет! – раздался его голос с противоположного угла веранды, – и давайте наконец пить чай!
***
Вечером того же дня мы собрались на «военный совет». План мужа был однозначен и крут: полный голод и неограниченное количество воды. Я в принципе была согласна, но предлагала небольшое разнообразие в виде низкокалорийной пищи, но, посмотрев на Дитту, которая не проявила ни малейшего интереса к стоящим на столе блюдам (она даже не проснулась), я поняла, что явно будет принята диспозиция мужа. Ну что ж, так тому и быть!
Наше собачье окружение давно уже приучило всех обитателей дома к тому, что принятые решения обязательны для всеобщего исполнения. Иначе они не приносят никакой пользы. Это относится не только к кормлению, но и к воспитанию собак в частности. Ратификация не заняла много времени, и миска с водой тут же заняла место рядом с нашей «блудной дочерью». Курс лечения начался.
Прошло несколько дней. Мы не отступали от намеченного плана действий. Дитке во всем, кроме еды, была предоставлена полная свобода, но ее она пока не интересовала. Поведение собаки не изменилось, и выглядел ее день примерно так: три раза в день она покидала кресло, чтобы церемониальным шагом – на другой она была не способна – прошествовать во двор по своим делам, мимоходом пару раз лакнув из миски воды, потом такое же торжественное возвращение обратно, чуть не забыла! – процесс залезания на кресло, вот, пожалуй, и все! Так, без существенных изменений, продолжалось неделю. Я уже начинала беспокоиться, но, глядя на суровую физиономию мужа, ясно говорившую, что время для снисхождения не наступило, тоже принимала суровый вид. Будет лукавством сказать, что на душе у меня не скреблись кошки! Но еще лучше я понимала последствия ожирения, если курс голодания сорвется, не принеся желательных результатов.
Прошло три дня, то есть в общей сложности десять дней, и тут мы с облегчением увидели «положительную» динамику: собака покинула кресло во внеурочное время и подошла к нашему столу во время ужина. Впервые за это время мы увидели какой-то интерес в ее взгляде, нос стал принюхиваться и на время прекратилось отвратительное хрюкающее дыхание, к которому за десять дней мы уже как-то умудрились привыкнуть.
– Однако долго пришлось ждать! – с некоторой долей облегчения заметил муж. – По-моему, теперь дело пойдет гораздо быстрее!
– А… может? – попробовала заикнуться я.
– И не вздумай! – грозно прикрикнула моя половина. – Что, действительно трудно выдержать? – понизив голос, спросил он. В ответ я только кивнула. Конечно, трудно, ведь мой же ребенок!
Изменения, конечно, были не только в поведении. Собака уже не выглядела расплывшейся медузой, ощутимо подобрался живот, но этого было недостаточно, чтобы моя придирчивая душа осталась довольна ее внешним видом. Десять дней голодовки не давали мне покоя – все-таки слишком долго. Однако у мужа разговор по-военному короткий. И в который раз приведенная пословица, что «хлеб за брюхом не гоняется», успокоила меня еще на день.
– По-моему, пора начинать понемножку кормить, – осторожно заявила я, когда наступило следующее утро, – мне интересны твои критерии окончания голодовки!
– Ну что ж, я могу их тебе продемонстрировать. Пошли!
Прихватив по дороге из холодильника довольно большую кость, мы вышли из калитки в сопровождении Дитты, все-таки проявившей, правда, весьма умеренную заинтересованность косточкой. Генеральный руководитель эксперимента размахнулся, и кость улетела метров на двадцать и плюхнулась на лужайку. Дитта, посмотрев на нас, как на чумных, осталась на месте. Ее взгляд был полон презрения: вот еще чего не хватало, бегать им, видите ли, захотелось!
– Вот тебе и критерий! – засмеялся муж. Тем временем на лужайке у кости начинали разворачиваться события, и причем весьма стремительно. Привлеченные запахом мяса, сбежались местные аборигены – дворняжки разного вида, возраста и размеров. Они затеяли потасовку за право обладания добычей. Мы не вмешивались, поглощенные наблюдением за Диттой. По всем канонам бультерьерской породы, она должна была хотя бы… Но… Увы, ее интерес был чисто зрительский! Более того, она уселась и стала с любопытством наблюдать за разборками. Вот это да! Ну и буль!
– Убедилась? – ехидно спросил муж. – Так что, пора прекращать голодовку?
– Да никогда! – такое зрелище излечило меня от сентиментальности мгновенно. – Позор, да и только!
И мы втроем отправились обратно на веранду, я рассылала проклятия на головы владельцев, свою собственную и проклинала тот день, когда начала заниматься разведением этой «гнусной» породы!
Прошло еще три дня… Наши предположения полностью оправдались. Оставалось только удивляться, с какой скоростью пошло сжигание лишнего жира в эти дни. Почти на глазах менялось и поведение собаки. Дитка уже могла одним махом взлететь в кресло и таким же козьим прыжком соскочить оттуда. А что творилось, когда они с Бастиндой затевали игры, и описать невозможно. Однажды они с легкостью почти на метр свернули с места холодильник, мирно до той поры стоящий на веранде. И, похоже, даже не очень-то это заметили! Так, мимоходом! Пришло время еще раз попробовать «костяной» критерий.
Ах, какое это было зрелище! Дворня, по-моему, даже не поняла, что произошло. Кость толком не успела шлепнуться на землю, когда в два могучих прыжка бультерьер очутился там же и, схватив добычу, сверкая глазами и рыча таким знакомым мне боевым кличем, оглядывался вокруг, будто спрашивал, есть ли желающий оспорить трофей. Желающих, разумеется, не нашлось. Чего-чего, а мудрости у дворняжек всегда с избытком, а Бастинда, единственный возможный противник, нами была предусмотрительно заперта в доме.
Теперь можно и мне приниматься за работу. Выводить из столь длительного голода надо осторожно и очень постепенно. В противном случае можно на всю оставшуюся жизнь собаки заработать хронический гастрит со всеми вытекающими последствиями почти на все внутренние органы. И первое, что надо было сделать, – отобрать у Дитки кость. Ей еще пару недель нельзя будет занимать зубы костями и вообще какой-либо грубой пищей. Итак, кость! Над этим пришлось потрудиться. Насильственный вариант не проходил, потому что совсем не хотелось включать в собаке агрессивность на нас, да и глядя на сверкающие боевым металлическим блеском глаза, о силовых действиях, на всякий случай, как-то не очень хотелось думать. Мы ведь для нее не хозяева, а почти посторонние люди, так что собака имела полное и оправданное право, оставив кость в покое, переключиться на наши руки, что имело бы весьма печальные последствия. Память услужливо привела в пример случай, когда два бультерьера полностью съели лосиную ногу – презент охотников, оставив только копыто, да и то только потому, что чуть-чуть не хватило времени. Они управились за какой-то час, и со шкурой тоже! Тогда я не поверила своим глазам и честно исползала на коленях всю квартиру в поисках остатков от пиршества и действительно не нашла ничего, кроме остатков от копыта. На практике проверенные возможности их челюстей прочно засели в памяти и всегда вовремя всплывали оттуда в нужные моменты.
Нет! Лучше все-таки договориться. Для собак аппетитнее запаха мяса может быть только запах копченостей. И хотя копченая колбаса – это не пища для собак, для бартерной сделки она подойдет. Отрезав небольшой кусочек, я шагнула к Дитте, и, присев перед нею на корточки, предложила хитрый обмен: я ей – колбасу, а она мне – кость. Со второго раза получилось.
А дальше для Дитки началась новая жизнь. Гуляли мы с ней много и обычно в компании других наших собак. И как успели выяснить до приезда ее хозяев, у нее великолепный, достаточно уживчивый для буля характер. За несколько дней осторожной диеты на небольших порциях низкокалорийных, но насыщенных минералами кормов собака полностью восстановила нормальную работу кишечника. Можно было возвращать ее владельцам.
И они появились. Мы с Диттой пошли их встречать на озеро. Какое это все-таки прекрасное зрелище, когда на свободе резвится и играет здоровое животное, красивое, полное сил и энергии! Всего лишь две недели, и псину невозможно было узнать. Она носилась по берегу, то влетая в воду и поднимая фонтаны брызг, то описывала круги на берегу, катаясь временами по песку. Сколько восторга было на ее морде, в глазах!
– Неужели такое возможно?! – на все лады не уставали повторять и Людмила, и ее муж. – Это не наша собака, она такой никогда не была.
– Теперь, я надеюсь, будет! Хотя, – осторожно продолжила я, – все зависит от вас.
– Удивительно все-таки, что за такой короткий период! – продолжались хвалебные речи в наш адрес. – А что было самое трудное? – с очень искренним интересом спросила Люда.
Все прошедшие две недели в доли секунды пронеслись в памяти, но ответ я выпалила еще раньше:
– Не накормить ее раньше времени!
|
